форум

Парфюмерные загадки романа "Лезвие бритвы" И. Ефремова от: Viktoriya Wlasowa

С точки зрения парфманьяка культовый роман 1960-х "Лезвие бритвы" – самый "парфюмерный" в советской художественной литературе. Хотя, конечно, книга И.Ефремова совсем не об этом, а парфюмерия там далеко не на первом месте и по большому счету не особо важна ни для сюжета, ни для характеристики персонажей.

Но нельзя не удивляться, что в советском(!) фантастическом(!) романе, созданным писателем-мужчиной(!) духи упоминаются пять раз, притом не вскользь просто как факт, а с названиями и в двух случаях даже с характеристикой аромата.
Ни в воспоминаниях близких, ни в биографии, ни в автобиографических публикациях Ефремов не предстает любителем парфюмерии, но судя по всему, этот очень чувствительный к женской привлекательности человек был неравнодушен и к женскому арсеналу красоты: на первой же странице романа он начинает описание минералогической выставки с того, что в фойе пахло французскими духами.
"Лезвие бритвы" легко могло бы обойтись без парфюмерных деталей, и из пяти упомянутых в нем названий духов только одно было более-менее знакомо тогдашней читающей публике, но Ефремову неудержимо захотелось вставить их в текст – а несколько поколений читательниц потом ломало голову: что это за "Грезы", "Селюи", "Когти грифа" и особенно "Земляника".

Скрытый текст

"ГРЕЗЫ"

С "Грезами" мы встречаемся еще в прологе романа. Ими надушена молодая дама, приведшая на выставку своего сына. Эта дама появляется в романе только один раз, ей посвящены буквально две строчки, и они целиком составляют описание ее внешности – мы не узнаем из них ничего о ее характере, пристрастиях, общественном положении. Только шуршание платья, цвет глаз, пышность волос – и запах духов.
Такое чувство, что нам на секундочку показывают фотографию. Тщательно хранимую и дорогую сердцу, оставшуюся от любимого человека, которого давно уже нет. И это действительно так. Не зря сына этой дамы зовут Ваней – так же, как героя романа, и так же, как самого писателя.

Ефремов с матерью, братом и сестрой

Этот эпизод с выставкой коллекции Денисова-Уральского – полностью автобиографический: в 1916 году посмотреть выставку восьмилетнего Ваню Ефремова привела его мама, Варвара Александровна. Сохранилась фотография Ивана Ефремова с братом, сестрой и матерью – со снимка смотрит красивая молодая женщина со светлыми глазами и пепельными волосами, уложенными по моде того времени в пышную прическу.
Молодая дама из романа списана именно с Варвары Александровны. И "Грезы" – несомненно, ее духи, существовавшие в реальности. Духи с названием "Грезы" выпускались российской парфюмерной фирмой А.Сiу и Ко.

Узнать сейчас, как они в точности пахли, боюсь, нереально: революция, две войны – шансов выжить невскрытым у дореволюционного российского флакона практически нет. И описание этого аромата мне пока не встретилось. Однако можно попытаться представить по косвенным данным, каким был этот аромат.
В 1910-х у российских производителей было достаточно много духов-солифлоров, но они в большинстве случаев носили названия тех цветов, аромат которых воспроизводили, поэтому вряд ли "Грезы" были солифлором – скорее всего, это был фантазийный аромат. Название намекает на что-то тонкое, эфемерное, возвышенное.
Тогдашний парфюмерный этикет более-менее четко распределял ароматы по типам женской внешности, и пепельная блондика с голубыми глазами вряд ли носила бы восточные пряные духи, или яркие страстные – особенно в дневное время, если она приличная женщина.

К.М. Веригин в лаборатории

Парфюмер Веригин в своей книге воспоминаний "Благоуханность" рассказывает о бале времен своей юности – как раз в предреволюционные годы – и перечисляя проходящих в танце красавиц, описывает внешность каждой и ее духи, если те подчеркивают ее красоту.
Так вот девушка, чей типаж напоминает описание дамы из "Лезвия бритвы" (светлая шатенка с золотистым отливом волос), носит убигановские Quelques Fleurs – женственный и легкий аромат со сложным звучанием, в котором чувствуется больше десятка цветочных нот, включая ландыши, сирень, жасмин, розу, цветущую гвоздику, флердоранж, туберозу, фиалку, ирис, гелиотроп.

Фирма Houbigant создала Quelques Fleurs в 1913 году, и эти духи надолго и прочно вошли в моду, став ориентиром для многих производителей – считается, что ими вдохновлены Arpege Lanvin, Chanel №5 и некоторые другие культовые ароматы первой половины 20 века. Думаю, что и "Грезы" тоже могли быть сделаны с оглядкой на Quelques Fleurs.

"МИТСУКО"

Второй аромат, упомянутый в "Лезвии бритвы" – герленовский Mitsouko, или, в написании Ефремова, "Митсуко".

Об этих духах замечательно написал в своей статье Матвей Юдов, поэтому я не буду останавливаться на их истории, расскажу только об их появлении в романе. Хотя Mitsouko не продавалась в Советском Союзе, в определенных кругах ее хорошо знали – недаром именно Mitsouko в своем "Мастере и Мрагарите" упоминает Булгаков, и ее название звучит соблазнительно для зрительниц из партера.
Кто-то успел поносить Mitsouko до Революции, кто-то узнал о ней в эмиграции, кто-то познакомился с ней во время зарубежных поездок. Было достаточно тех, у кого была возможность частным порядком привезти флакон этих духов из-за границы.

Наверняка кто-нибудь в окружении Ефремова носил Mitsouko – может быть, даже вторая жена писателя, Елена Доментьевна Конжукова: она обладала хорошим вкусом, увлекалась восточной культурой, Октябрьскую революцию застала 16-летней, т.е. в том возрасте, когда девушке уже полагалось носить духи, и кроме того, ее старшая сестра была замужем за итальянцем и жила за границей. К тому же Елена Доментьевна была женщиной эффектной и привлекательной, брюнеткой с пышными волосами и темными глазами – Mitsouko ей бы вполне подошла.

Елена Доментьевна Конжукова

Т.е. чисто теоретически, именно она могла познакомить Ефремов с Mitsouko, но возможны и другие варианты – у Ефремова были высокопоставленные знакомые в зарубежных научных кругах и среди отечественных дипломатов. В любом случае, женщина, любившая эти духи, была в хороших отношениях с писателем, и поэтому у него не вызывал неприятия их аромат.
В "Лезвии бритвы" Mitsouko носит Тиллоттама – героиня "индийской" части сюжета, танцовщица, девушка непростой судьбы и прекрасная, как древняя богиня. Ефремов не очень доверял своему умению описывать внешность, поэтому практически всех значимых героинь романа он сравнивает с какими-нибудь актрисами, вот и Тиллоттаму ее возлюбленный находит похожей на актрису Праноти Гхош.

Праноти Гхош

У Тиллоттамы-Праноти практически европейское лицо – некрупные черты, небольшой нос. Зато огромные – и печальные глаза. Все, кто встречает Тиллоттаму, помимо ее сбивающей с ног красоты чувствуют в ней какой-то надлом, что-то трагическое.
Выбор духов для этой героини отнюдь не случаен: в романе духи Тиллоттамы названы горьковатыми, словно усиливая трагическую тень в ее образе. "Историю" этого аромата (про японскую красавицу, разрывавшуюся между любовью и долгом), которую использовал в своей рекламе дом Герлен, писатель наверняка знал.

Еще со времен своего первого успешного романа "Туманность Андромеды" он, чтобы показывать иллюстраторам, какими надо рисовать его героинь, начал коллекционировать заграничные журналы, а там было достаточно рекламы Mitsouko. Думаю, эта коммерческая легенда с японским акцентом утвердила писателя в выборе духов – от нее словно бы тянулась ниточка к одному давнему эпизоду в его жизни: в юности он служил моряком и побывал в Японии, где у него случилась романтическая история с местной девушкой.

"СЕЛЮИ"

Три других аромата из "Лезвия бритвы" связаны с образом итальянки Сандры – обладательницы титула "Мисс Рим" и университетского диплома по истории искусств, неудавшейся актрисы, но удачливой авантюристки.

Иллюстрация к книге Галины Яремчук

Ее слова – "Сейчас у меня французские «Когти грифа». О, разумеется, только для специальных случаев, вроде сегодняшнего. А на каждый день я всему предпочитаю «Селюи» — это мой запах. Так что подарите лучше вашу «Землянику» Тиллоттаме..." – врезались в память многим любительницам парфюмерии, свидетельством чему служили бурные дисскуссии на околопарфюмерных форумах.
Ни один из трех ароматов в СССР не был известен, да и потом, в 1980-х и позже, они не появлялись на горизонте. А все потому, что два из них не существовали в природе, а третий был не слишком массовым и выпускался только до конца 1970-х.

Этим третьим был Celui от модного дома Jean Desses. Французский модельер греческого происхождения Жан Дессе сейчас известен главным образом историкам моды, широкой публике его имя практически ничего не говорит. Но в свое время дом Jean Desses преуспевал, среди его клиенток были Кристина Онассис, Мария Каллас, Марлен Дитрих, Рита Хейворт, Марика Рокк, Мишель Морган, представительницы английского и греческого королеских домов – так, свадебное платье для Софии Греческой, будущей испанской королевы, шил именно Жан Дессе.

Wearing Jean Desses, photo Georges Dambier 1957, from Kristine

Он открыл собственный модный дом в 1937 году после 12 лет ученичества и работы на других модельеров. Специализировался Жан Дессе на роскошных и женственных вечерних платьях класса haute couture. При этом он отнюдь не был ретроградом, особенно по части ведения бизнеса: когда после Второй мировой войны мир моды быстро и сильно изменился, Дессе оказался готов к этим переменам – запустил несколько линий прет-а-порте, белья, верхней одежды и аксессуаров, сотрудничал с крупными универмагами, одним из первых оценил возможности американского рынка.

1960 – Spring and Summer Fashions: Muslin Evening Dress by Jean Desses

Но в середине 1960-х у Дессе начались проблемы со здоровьем, он был вынужден переехать в Грецию, чей климат больше подходил ему для поддержания сил, и прекратил работу над коллекциями вечерних платьев. Умер кутюрье в 1970 году, незадолго до своей смерти закрыв модный дом. А те линии производства, которые поддерживались сторонними инвестициями, просуществовали еще некоторое время – в частности, духи Desses продавались до конца 1970-х.

У историков парфюмерии нет единого мнения о том, когда были созданы духи Celui. Согласно одной версии, Celui выпущены в 1960 или 1959 году – на этот момент указывает официальный сайт парфюмерного дома Le Galion, тогдашний владелец которого, парфюмер Поль Ваше, сотрудничал со многими знаменитыми модельерами и в частности с Дессе.

Эту версию подкрепляет и отсутствие рекламы Celui до 1960-х годов, и слова "Новые духи" на рекламном постере 1960 года.

По другой версии, это произошло в 1938 году, через год после открытия модного дома Jean Desses. В пользу этой даты говорит как внешний вид ранних флаконов – массивные, старомодные декантеры от Баккара, так и общее количество вариантов дизайна – 7 для духов и 3 для парфюмированной воды, что явно многовато для 10 не самых успешных в мировой экономике лет (1960-1970).

К тому же с трудом верится, что предприимчивый Жан Дессе стал бы тянуть с выпуском парфюма до 1960-х. Я пока придерживаюсь варианта, который объединяет обе версии: аромат Celui был впервые выпущен в конце 1930-х, но в 1960-м Дессе решил расширить свое присутствие на парфюмерном рынке, для чего были созданы два новых аромата (женский Kalispera и мужской Gymkana), а флагманский аромат Celui с той же целью переформулировали, чтобы повысить его рентабельность.
Однако в любом случае Сандра из "Лезвия бритвы" пользовалась Celui формата 1960-х, ведь действие романа стартует в 1961 году.

Аромат Celui выпускался домом Desses в двух концентрациях – Parfum и Parfum de toilette (он же Eau de cologne parfumee), причем последняя разливалась во флаконы очень разных размеров, от маленьких пробников до "флаконов для путешествий" объемом по 120 и даже 240 мл.

Скорее всего, у Сандры был именно флакон формата pour le voyage, потому что вряд ли у нее была возможность пополнять запасы во время долгого путешествия – сначала к берегам Африки, потом по Индии.
Хотя Celui не продавались в СССР, у Ефремова, неоднократно бывавшего за границей и имевшего широкий круг знакомых, была возможность случайной встречи с этими духами. Но мне кажется наиболее вероятным, что он наткнулся на их рекламу в каком-нибудь западном журнале, когда искал там прототип Сандры (актрису Чело Алонсо) – как раз в 1960-1961-м их активно рекламировали.

Чело Алонсо

И судя по тому, что Ефремов ни словом не описывает их аромат, он не был с ним знаком, а просто поддался очарованию "античных" мотивов в дизайне флакона: у него амфорная форма и желобки-каннелюры, как у античных колонн.
Но даже если писатель выбрал эти духи чисто за дизайн упаковки, с выбором аромата он в общем-то угадал. Он очень подходит и к внешности Сандры с ее женственной фигурой, смуглой кожей, отливающими бронзой волосами – и к ее сложной натуре.

Celui – цветочно-кожаный шипр, с очень тонким и сдержанным, даже чуть грустным, звучанием, с затаенной страстью и явной горечью – горечи в этом аромате, пожалуй, даже больше, чем в Mitsouko Тиллоттамы (хотя проблемы на жизненном пути Сандры не идут ни в какое сравнение с бедами, пережитыми Тиллоттамой). Я бы сказала, что это интеллектуальный аромат – подстать образованной Сандре с ее склонностью к рефлексии.

Начало – альдегиды, бергамот, кожа, орегано;
середина – гелиотроп, ирис, роза, табак;
база – пачули, бобы тонка, цибетин, амбра, дубовый мох.

Celui достаточно сильно напоминает дзинтаровские Zīlīte и Rudens. Одеколон чуть прозрачнее, воздушнее и цитрусовее духов, с меньшей концетрацией кожи и почти без табака. Духи очень стойкие – на ткани держатся неделями. Идеально для signature scent: надушить шарф и забыть у возлюбленного.

"КОГТИ ГРИФА"

На Celui реальная парфюмерия в романе заканчивается и мы переходим в область фантастики – точнее, авторской фантазии: "Когтей грифа" и "Земляники" никогда не существовало.
Я убеждена, что на "Когти грифа" Ефремова вдохновило название духов Ma Griffe от Carven. Мужчины, не вникающие в богатый внутренний мир Сандры, привлеченные одной только ее красотой, из-за типажа ее внешности воспринимают Сандру как хищницу. И она сама, входя в роль соблазнительницы, подчеркивает свои хищные черты с помощью духов, которые у нее "для специальных случаев".

Писателя явно привлекло слово griffe – оно похоже на русское "гриф" (который хищная птица) и поэтому подходит к "специальным случаям" в жизни Сандры. Слово griffe многозначное: это и подпись, автограф, и коготь. (Замечу, кстати, что знаменитые плакаты, где обыгрывается "коготь" – женская рука оставляет глубокие (притом зеленые, явно ядовитые) царапины на обнаженной мужской спине – появились позднее, Ефремов не мог их видеть во времена работы над "Лезвием".

Реклама ефремовского периода отталкивалась от значения "подпись, автограф" – женская рука пишет пером на бумаге: "Ma Griffe is my signature", что значит "Ma Griffe – это моя подпись".)
Все названия духов в романе Ефремова написаны кириллицей (или в русской транскрипции, или в переводе), и следуя этой логике, используя реальное Ma Griffe, ему нужно было бы выбрать из трех вариантов: "Ма гриф", "Моя подпись", "Мой коготь". Но "Моя подпись" – как-то совсем беззубо в данном случае и не работает на имидж хищницы. А "Мой коготь" – это почти как "мой ноготь" – по-русски звучит не очень парфюмерно и не слишком женственно.

"Ма гриф" – эффектно на слух, но оставляет место для толкования, в то время как динамика эпизода требовала, чтобы название выглядело убедительно хищно без всяких размышлений о том, что бы оно значило. Так появились "Когти грифа", в котором "ложный друг переводчика" скомбинирован с реальным переводом: Ефремов взял griffe как "коготь" и добавил к нему "грифа" по созвучности.
Скорее всего, с прообразом "Когтей грифа" духами Ma Griffe писатель познакомился так же, как с Celui: увидев рекламу в зарубежном журнале. Чисто теоретически он мог знать и их аромат – кто-нибудь носил, привезя из-за границы. К примеру, Ma Griffe в 1960-х и позже любила жена Мариса Лиепы актриса Маргарита Жигунова, о чем пишет в своих воспоминаниях их дочь, Илзе Лиепа. Пирамида Ma Griffe:

Начало – альдегиды, белые цветы, гардения, зелень;
середина – флердоранж, ирис, иланг-иланг, ваниль, лабданум;
база – сандал, бензоин, ветивер, мускус.

Я пробовала винтажный Ma Griffe 1960-х – и при всей своей красоте он не кажется мне подходящим для "специальных случаев" Сандры: недостаточно хищный. Если в Ma Griffe и заключена хищность, то это хищность домашней кошки, которая может выпустить когти и расцарапать до крови, но обычно она белая и пушистая – а Сандра настоящая тигрица.

Ma Griffe скорее колдовской, чем хищный: эти дурманящие цветы напоминают ведьминское зелье или марево над заболоченным лугом. В Ma Griffe меньше рефлексии и грусти, чем в Celui, при этом нельзя сказать, что Сандре не подошли бы Ma Griffe – отчего бы нет, если в качестве дневных духов.
Однако для женщины, выбравшей Celui своим signature scent, было бы странным взять в качестве орудия обольщения Ma Griffe: фактически это значило бы сменить вектор темперамента, стать вместо тигрицы ведьмой. Поэтому мне кажется, что придумывая "Когти грифа", Ефремов отталкивалася ислючительно от названия, а не от аромата. Хотя кто знает – вдруг лично ему Ma Griffe казались духами настоящей femme fatale.

"ЗЕМЛЯНИКА"

Ну и наконец, "Земляника" – самая большая парфюмерная загадка советской литературы.

"...Трейзиш плотно прикрыл за собой дверь, подвел ее к резному шкафчику, стоявшему перед зеркалом на вычурных резных ножках. – Просто в знак дружбы… и больше, чем дружбы! – сказал он, доставая ящичек, обтянутый золотистым шелком. Сандра отвела его руку, но он раскрыл коробку. Внутри был хрустальный, отделанный золотом флакон в виде большой земляничной ягоды. «Духи «Земляника», – догадалась Сандра. – Самые дорогие, какие я знаю…» – Благодарю вас, но я ненавижу запах земляники даже в таком облагороженном виде.

Разгадывание этой загадки заняло значительное время, но принесло мне много удовольствия – и как мне кажется, я нашла ответ.
Для начала я исключила вероятность того, что это был аромат какого-нибудь локального и закрытого для посторонних парфюмерного дома, делавшего духи в таком малом количестве, что информации о них даже не сыскать. Из текста следует, что поклонник, преподнося свой подарок, был абсолютно уверен: Сандра имеет представление о его ценности, иначе был бы потерян весь смысл этого подарка как элемента соблазнения.
При этом герои знакомы очень поверхностно, вращаются в совершенно разных кругах, и до знакомства жили на разных континентах – значит, искомые духи должны быть достаточно широко известны, чтобы о них знали эти абсолютно разные люди.
В середине 20 века такая известность была возможна благодаря модным журналам, а реклама в них имеет смысл, только если речь идет о более-менее тиражных вещах. То есть, если "Земляника" действительно существовала, информацию о ней найти реально.
Как и все, кто искал "Землянику" до меня, я начала с поиска по названию. Напомню: "итальянская" часть романа писалась в 1961 году, тогда же и происходит ее действие. Среди дорогих духов, выпускавшихся тогда промышленными тиражами, нет таких, чтобы назывались "Земляника" и при этом были бы в хрустальном флаконе в виде земляничной ягоды.

Avon и Max Factor, у которых имелись земляничные флаконы, не в счет: не хрусталь и вообще не та ценовая категория, чтоб соблазнять им женщину типа Сандры, да и выпущены гораздо позже.

Мог ли Ефремов попросту выдумать "Землянику"? Конечно, мог. "Лезвие бритвы" – фантастическое произведение, и писатель мог позволить себе любые вольности. Но я не думаю, что они – целиком его выдумка. Скорее он пошел по тому же пути, что и с "Когтями грифа" и с внешностью своих героинь: отталкивался от какого-нибудь прообраза, найдя его в журнале, на киноэкране или в жизни – это позволяло ему вносить ощущение достоверности в свое фантастическое произведение.
Что в случае с "Земляникой" было принципиальным, что писатель позаимствовал у таинственных духов как оно есть? Их стоимость. Ведь Сандра отказывается не от какой-то ерунды – она отвергает баснословно дорогой подарок. То, как именно и с использованием какой формальной причины она это делает, многое говорит о ней – поэтому цена в данном случае имеет значение: для достоверности писателю нужно было вдохновляться образом действительно дорогих духов. И это должны быть более статусные духи, чем Mitsouko Тиллоттамы: Трейзиш и словами, и действиями показывает, что дерзкая итальянская авантюристка ему интереснее индийской рабыни.
Поэтому я начала искать информацию о самых дорогих духах, продававшихся в начале 1960-х – и довольно быстро поиски привели меня к моему кандидату на роль "Земляники".

Встречайте: это духи Poivre от парфюмерного дома Caron. Правда, они не пахнут земляникой, и название их переводится не как "земляника", а как "перец". Но в остальном они идеально подходят:
1. Ящичек, обтянутый золотистым шелком" – действительно ящичек, и действительно отделанный шелком.
2. "Хрустальный, отделанный золотом флакон" – первые лимитированные выпуски Poivre разливались в хрустальные флаконы производства Баккара с отделкой из белого золота.
3. "Флакон в виде большой земляничной ягоды" – если присмотреться, то флакон действительно напоминает вытянутую ягоду лесной земляники в пупырышках семян. У флакона pour le sac еще больше сходства с земляничиной. Конечно, это не реалистичное воспроизведение ягоды, а стилизация, тем не менее есть видимое сходство.
4. "Самые дорогие, какие я знаю…" – Poivre считаются самыми дорогими духами в истории Caron: флаконы первых выпусков стоили приблизительно 2000 долларов.

Итак, внешний вид, цена – идеально подходят. Время создания Poivre – 1954 год, т.е. незадолго до написания романа, поэтому Ефремов вполне мог видеть рекламу в иностранных журналах, в которых искал информацию для достоверного описания жизни своих заграничных персонажей.
Но зачем ему было превращать "Перец" в "Землянику"?
Во-первых, чтобы привести в соответствие внешний вид флакона и название духов: все-таки флакон больше похож на земляничную ягоду, чем на плоды перца.
Во-вторых, чтобы отказ от подарка выглядел логичнее: в нелюбовь Сандры к сладким запахам (а в переносном смысле – к слащавости чувств поклонника) еще можно поверить, но чтобы эта "девушка с перчинкой" не выносила аромат перца – звучит недостоверно.

Флакон, от которого отказалась Сандра, был сделан по эскизам тогдашней владелицы марки Фелисии Ванпуйи (Félicie Wanpouille) на фабрике Baccarat. Аромат в этом флаконе создан парфюмером Мишелем Морсетти (Michel Morsetti).

Начало – черный перец, гвоздика-цветок, гвоздика-специя, красный перец;
середина – герань, роза, жасмин, тубероза, иланг-иланг, гвоздика-цветок; ноты базы – сухое дерево, опопонакс, ветивер, сандал, дубовый мох.

Красивый, сложный аромат, и несмотря на обилие специй – не гурманский, не вызывающий слюноотделения. И хотя в нем много перца, все-таки пряной гвоздики в нем гораздо больше, поэтому сильнее всего запах Poivre напоминает восточные бальзамы. Такие яркие духи в нашей культуре принято наносить очень сдержанно, малыми дозами, чтобы не шокировать окружающих. Но подозреваю, смысл Poivre именно в том, чтобы производить противоположный эффект: рядом с женщиной, всласть надушившейся им, меркнет все остальное.

На мой взгляд, Poivre вполне подошел бы авантюристке Сандре: жаркий, пряный, перечно-гвоздичный. Это как раз то, что она могла бы носить в "специальных" случаях. Правда, в сочетании с раскосыми глазами и смуглой кожей такой аромат сделал бы ее образ резко-восточным – может быть, отдавая предпочтение более сдержанным Celui, она как раз старалась избегать восточных ассоциаций?
Но провоцировала и соблазняла Трейзиша именно такая Сандра – пряная и огненная, в стиле Poivre. И если бы поклонник предложил ей именно Poivre, ей пришлось бы выдумывать другую причину для отказа – а это нарушило бы логику повествования. Ведь Сандра не просто так болтает с Трейзишем о своих парфюмерных предпочтениях: ей надо и отказать ему, и вместе с тем дать надежду – Сандре в тот момент еще нужны хорошие отношения с ним ради спасения Тиллоттамы.
Сандра не может просто изобразить возмущение таким прямолинейным подкупом и в гневе уйти – наоборот, ей необходимо задержать Трейзиша в комнате, потому что в этот самый момент происходит похищение Тиллоттамы. И чтобы потянуть время, Сандра игриво рассказывает о своих отношениях с духами. Поэтому в романе появляется не "Перец", а "Земляника". И сновая я подозреваю, что Poivre был знаком писателю только по журнальной рекламе: когда информации мало, фантазировать легче.

А все-таки очень интересно, какими были бы "Когти грифа" и "Земляника", если бы события романа происходили на самом деле и именно в начале 1960-х.
В "Когтях грифа" мне чудится запах саванны – сухая раскаленная земля, специфически-пряные травы, кожа и мощная животная база. А "Земляника" – не моноаромат, конечно, а сложная, многослойная композиция. Думаю, будь "Земляника" фруктовым шипром, Сандре бы понравилось, поэтому чтобы наверняка быть отвергнутой, "Землянике" следовало бы стать скорее альдегидным ароматом, без темных вглубин, с позитивным цветочным букетом в качестве аранжировки.

Роман "Лезвие бритвы" уже очень давно устарел как фантастическое произведение, многие социальные и гендерные идеи автора кажутся местами смешными, а местами нелепыми – но как памятник эпохи он по-прежнему интересен, и не в последнюю очередь благодаря бытовым деталям. Даже не знаю, стала бы я по выходу из подросткового возраста, всеядного в плане чтения, возвращаться к этому роману, если бы не "Грезы", "Селюи" и "Земляника".

Некоторые фотографии ароматов сделаны автором

Виктория Власова
Колумнист
Виктория журналист, парфюмерный блогер, коллекционер советской парфюмерии и признанный эксперт по российским и советским винтажным ароматам.

В дополнение: Духи "Селюи" из романа "Лезвие бритвы"
Скрытый текст

Этот аромат не продавался в СССР, и мало кто в Советском Союзе пробовал его. Однако его название знала практически каждая интеллигентная женщина в 1960-1970-х годах, потому что он упоминался в романе Ефремова "Лезвие бритвы" - хите советской литературы, издававшемся многотысячными тиражами.

"...Трейзиш плотно прикрыл за собой дверь, подвел ее к резному шкафчику, стоявшему перед зеркалом на вычурных резных ножках.
– Просто в знак дружбы… и больше, чем дружбы! – сказал он, доставая ящичек, обтянутый золотистым шелком.
Сандра отвела его руку, но он раскрыл коробку. Внутри был хрустальный, отделанный золотом флакон в виде большой земляничной ягоды.
«Духи «Земляника», – догадалась Сандра. – Самые дорогие, какие я знаю…»
– Благодарю вас, но я ненавижу запах земляники даже в таком облагороженном виде. Сейчас у меня французские
«Когти грифа». О, разумеется, только для специальных случаев, вроде сегодняшнего. А на каждый день я всему предпочитаю «Селюи» – это мой запах..."

Духи Celui от Jean Desses
В отличие от выдуманной Ефремовым "Земляники" или переиначенных "Когтей грифа" (писатель вдохновился названием духов Ma Griffe от Carven), "Селюи" - реально существовавший аромат. Духи Celui выпускались модным домом Jean Desses. Дизайнер Жан Дессе, приехавший в Париж учиться на юриста, внезапно увлекся модой, посвятил 12 лет работе в мастерских разных дизайнеров, а в 1937 году основал свой собственный модный дом.

Жан Дессе и модель в вечернем платье
Жан Дессе специализировался на вечерних платьях, роскошных и женственных. Но при этом отнюдь не был ретроградом, особенно по части ведения бизнеса: когда после Второй мировой войны мир моды быстро и сильно изменился, Дессе оказался готов к этим переменам - запустил несколько линий прет-а-порте, белья, верхней одежды и аксессуаров, сотрудничал с крупными универмагами, одним из первых оценил возможности американского рынка. Среди его клиенток были многие богатые, знатные и успешные женщины того времени, например, Кристина Онассис, Мария Каллас, Марлен Дитрих, Рита Хейворт, Марика Рокк, Мишель Морган, представительницы английского и греческого королеских домов - так, свадебное платье для Софии Греческой, будущей испанской королевы, шил именно Жан Дессе. Его учениками были Валентино и Ги Ларош.

Платье от Жана Дессе
Так получилось, что сейчас имя Жана Дессе помнят в основном специалисты. Он очень рано ушел с модной сцены - в середине 1960-х у Дессе начались проблемы со здоровьем и он был вынужден переехать в Грецию, чей климат больше подходил ему для поддержания сил. В это время в отрасли наметился упадок, и Дессе одним из первых почувствовал, что высокая мода сдает позиции. Незадолго до своей смерти в 1970 году Дессе закрыл модный дом, но те линии производства, которые поддерживались сторонними инвестициями, просуществовали еще некоторое время - в частности, духи Desses продавались до конца 1970-х.
В начале 2000-х о Жане Дессе внезапно вспомнили благодаря увлечению звезд шоу-бизнеса его винтажными платьями.

Рене Зельвегер в винтажном платье от Жана Дессе
Но информации о его парфюмерии очень мало, и довольно авторитетные источники не могут сойтись во мнении о том, когда были впервые выпущены духи Celui. Согласно одной версии, Celui были выпущены в 1960 или 1959 году - на этот момент указывает официальный сайт парфюмерного дома Le Galion, тогдашний владелец которого, парфюмер Поль Ваше, сотрудничал со многими знаменитыми модельерами и в частности с Дессе. Эту версию подкрепляет и отсутствие рекламы Celui до 1960-х годов, и слова "Новые духи" на рекламном постере 1960 года.

Реклама духов Celui в журнале, 1960
По другой версии, это произошло в 1938 году, через год после открытия модного дома Jean Desses. В пользу этого говорит внешний вид ранних флаконов и общее количество вариантов дизайна - 5 для духов и 3 для парфюмированной воды, включая сет во флаконах от Баккара, что явно многовато для десяти не самых успешных в финансовом плане лет (1960-1970). К тому же с трудом верится, что предприимчивый Жан Дессе стал бы тянуть с выпуском парфюма до 1960-х.

Духи и одеколон Celui в хрустальных флаконах от Baccarat
В любом случае, Сандра из "Лезвия бритвы" пользовалась Celui формата 1960-х: действие в романе стартует в 1961 году.

Реклама ароматов Jean Desses: Celui, Kallispera, Gymkana
Аромат Celui выпускался домом Desses в двух концентрациях - Parfum и Parfum de toilette (он же Eau de cologne parfumee), причем последняя разливалась во флаконы очень разных размеров, от маленьких пробников до "флаконов для путешествий" объемом по 120 и даже 240 мл. Скорее всего, у Сандры был именно флакон размера pour le voyage, потому что вряд ли у нее была возможность пополнять запасы во время путешествия к берегам Африки или в поездке по Индии.

Celui во флаконе "для путешествий"
Хотя Celui не продавались в СССР, у Ефремова - знаменитого писателя и ученого, много путешествовавшего, неоднократно бывавшего за границей и имевшего широкий круг знакомых, - была возможность случайной встречи с этими духами. Но мне кажется более вероятным, что он наткнулся на их рекламу в каком-нибудь западном издании. В одном из интервью Ефремов признавался, что пристрастился коллекционировать фотографии из журналов, когда после выхода "Туманности Андромеды" пытался объяснить иллюстраторам, как нужно рисовать красивых женщин. По всей видимости, таким способом он нашел и прототип Сандры - актрису Чело Алонсо, с которой героиню романа сравнивает ее поклонник.

"...Сейчас мне нужны вы – такая же очаровательная, как моя заочная любовь Чело Алонcо. Знаете, что вы до странности на нее похожи..."

Актриса Чело Алонсо
Было бы естественным искать "портрет" заграничной авантюристки в заграничном же журнале, а в 1961 году, когда Ефремов работал над "итальянской" частью романа, как раз рекламировались духи Celui . И я даже не сомневаюсь, что конкретно привлекло писателя в этих духах - "античные" мотивы в дизайне флакона: амфорная форма и каннелюры (желобки) как у античных колонн.

Духи Celui в притертом флаконе
Был ли Ефремов знаком с ароматом этих духов - останется загадкой, но, безусловно, он очень угадал с выбором: что могло бы лучше отразить мятущуюся натуру Сандры, чем этот кожано-цветочный шипр? Celui - очень тонкий и сдержанный аромат, в глубине которого скрыта затаенная страсть - так подернутые пеплом угли кажутся погасшими, но стоит сдуть пепел, и пламя снова вспыхнет. И несмотря на обилие цветочных составляющих, этот аромат ни в коем случае не сладкий, а скорее даже суховатый.

Начало - альдегиды, бергамот, кожа, орегано;
середина - гелиотроп, ирис, роза, табак;
база - пачули, бобы тонка, цибетин, амбра, дубовый мох.

Одеколон и духи Celui в винтовых флаконах
Можно ли назвать Celui утраченным шедевром? Если проводить аналогию, то Celui похож скорее на превосходные перчатки, чем на бриллиантовое кольцо. Но бывают случаи, когда нужны именно перчатки, а не кольцо. Это добротные духи высокого класса, из очень качественных ингредиентов, в композиции чувствуется рука уверенного мастера, и в свое время Celui имели массу поклонников. С точки зрения сегодняшнего дня - это прекрасный аромат, что для коллекции, что для использования, и жаль, что таких сейчас не делают.